Офицерский клуб. Уголок веселья посреди кавказской войны

Первая в городе Ставрополе гостиница, ставшая своеобразным вторым «штабом» Кавказской линии, начала строиться в 1837 году. Инициатива постройки очередного каменного (достаточно современного по тем временам) здания принадлежала местному городскому голове Ивану Григорьевичу Ганиловскому. В новом доме, который предполагалось закончить к приезду самого императора Николая I, Иван Ганиловский открыл гостиницу, которая официально именовалась «ресторацией».

Весьма изящный дом в последующие годы постоянно достраивался. Ганиловский азартно лепил к дому всё новые пристройки. Появилась так называемая Савельевская галерея, получившая своё имя от штабс-капитана Савельева, который проживал в «ресторации» на постоянной основе.

Вскоре арендатором здания стал греческий беженец и умелый предприниматель Пётр Афанасьевич Найтаки, который и превратил гостиницу в уголок кавказского офицерства. Согласно преданию, фамилия Найтаки у Петра Афанасьевича появилась, когда он прибыл из Греции в Таганрог, сбежав от гнёта осман. Таможенный чиновник допустил ошибку и записал в графе фамилия прежнее место жительства грека – «на Итаке», как у знаменитого Одиссея. Одиссея самого «новорожденного» Найтаки была более прозаична, нежели произведение великого Гомера. После Таганрога он перебрался в Пятигорск, а затем в Ставрополь.



В самом городе в тот момент располагался штаб командующего всей Кавказской линии. Ввиду всего вышеописанного гостиница носила множество названий в народе. Её именовали и «Москвой», и «Найтаковской», и «Ресторацией», и, наконец, «Офицерским клубом».

Жаркое веселье и жестокая война

Как автор указал выше, в Ставрополе располагался штаб командующего войсками Кавказской линии. Там же находился штаб Линейного казачьего войска. А в 1816 году по указанию Ермолова в интересах обеспечения Кавказского корпуса на территории Ставропольской крепости разместились Провиантмейстерская комиссия и Комиссариатская комиссия. Таким образом, все офицеры, переведённые на Кавказ, так или иначе оказывались в Ставрополе. Кого-то сразу командировали в дальние укрепления или в действующие на Кавказской линии батальоны, а кому-то приходилось ожидать направления пару недель.

Но в Ставрополь устремлялись не только вновь прибывшие офицеры. Город тогда был средоточием жизни посреди бесконечной и кровавой войны. Кипела торговля с горскими жителями. Получив кратковременный отпуск или командирование в другие части, офицеры устремлялись в Ставрополь. А в самом Ставрополе все неизменно собирались в гостинице «Найтаки».

Именно здесь друзья, родственники и знакомые, не видевшие друг друга месяцы, а то и годы, готовясь к очередной долгой разлуке, устраивали кутежи и дружеские посиделки. Вино лилось рекой, денег офицеры, которые могли погибнуть в любой момент в глухих затерянных в горах гарнизонах, не жалели. И за всем этим «хозяйством» упорно следил смуглый грек с чёрными бакенбардами — Пётр Афанасьевич Найтаки. Найтаки всегда искал способы развлечь изнурённых боями офицеров.


Так, заметив, что офицеры обожают бильярд, Пётр Афанасьевич мигом обустроил бильярдную в лучших традициях. По стенам бильярдной тянулись кожаные диваны, на которых восседали штаб- и обер-офицеры, ведя увлечённую беседу. Здесь «катал шары» гений русской литературы Михаил Юрьевич Лермонтов, будучи офицером Тенгинского полка. Нашлось место и столам для игры в карты, на которых порой возвышались горки золота и кипы ассигнаций в виде ставок. Ночь напролёт шли азартная игра и весёлые вечеринки.

Сами номера по тем временам и окружавшим Ставрополь боям считались вершиной комфорта – высокие потолки и прекрасная мебель. А широкие окна дышали свежестью и солнцем. Главное же, что офицерам не приходилось ожидать, что через открытое окно в номер влетит граната или горящая головня.

Имелась в гостинице и хорошая столовая на уровне ресторана. Имелись две гостиных, на столиках которых, всегда можно было найти свежие номера «Северной пчелы» и «Русского инвалида». Для офицеров, которые месяцами сидят в кавказских укреплениях, зачитывая долгими зимними тоскливыми вечерами любую литературу до дыр, свежая периодика была просто подарком.

Безумству храбрых… ещё шампанского!

Кавказское офицерство, как и рядовые бойцы, в массе своей было вынужденно отчаянно храбрым во всех областях – и в бою, и в словесных баталиях. Это было вполне логично: далее Кавказа не сошлют, если несколько переиначить известную присказку про Сибирь. Так, согласно некоторым спорным воспоминаниям современников, во время прибытия императора Николая I в Ставрополь в 1837 году в гостинице проживал сосланный на Кавказ декабрист, князь и рядовой Нижегородского драгунского полка Александр Одоевский со своим другом — офицером Тенгинского полка Михаилом Лермонтовым.



В тот момент, когда процессия императора вышла на улицу, на которой располагалась гостиница (позже в честь этого события улицу назовут Николаевским проспектом), на балкон выбежали Лермонтов и Одоевский со своими приятелями, заливающими тяжесть войны вином. Одоевский заметил, что процессия смотрится слишком мрачно. И, внезапно для всех, князь прокричал с балкона на латыни: «Ave, Caesar, morituri te salutant». Это известный клич гладиаторов: «Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя». После этой фразы Одоевский залпом опустошил бокал шампанского. Лермонтов последовал его примеру.

Но друзья предпочли немедля увести бойкого князя с балкона, опасаясь, что на голову их друга могут свалиться ещё большие кары. Одоевский же просто отмахнулся, бросив походя: «Ну, господа, русская полиция по латыни еще не обучена!»


Порой служивые переходили грани дозволенного, и местное полицейское управление отправляло наверх гневные донесения. Так, управление доносило, что «офицеры, командированные на Кавказ для участия в делах против горцев, производят разные беспорядки». В самом деле, порой подвыпившие офицеры после неудачной игры в карты вызывали друг друга на дуэль. Полиция требовала прикрыть гостиницу или хотя бы закрыть картёжные столы и столовую, которая в тот момент считалась трактиром. Начальство, взвесив все «за» и «против» ответила полицейскому управлению категорическим отказом.

Закат офицерского клуба

В пору расцвета в гостинице «Найтаки» нельзя было найти ни одного штатского. В глазах рябило от военной формы Тенгинского и Навагинского полков, статных гренадёров и офицеров линейных частей в тёмно-синих черкесках. Здесь останавливался Лермонтов и декабрист Николай Лорер, дворянин и рядовой Сергей Кривцов и барон Андрей Розен, также участвовавший в восстании декабристов, Бестужев-Марлинский, который погибнет в районе современного Адлера, и Михаил Назимов, который, как утверждали некоторые современники, хоть порой лихо руководил боем в чине подпоручика, но сам, руководствуясь своими принципами, никогда не обнажал оружия.

Закат «Офицерского клуба» начался со смерти Ивана Ганиловского. Потомки городского головы, который завещал часть своего недвижимого имущества Ставрополю, оказались далеки от усердия своего предка. Очень быстро сын, а затем и внук Ганиловского влезли в долги и были вынуждены продать недвижимое наследство. Продали и гостиницу «Найтаки». Она досталась армянскому купцу, который затеял перестройку здания, сохранив лишь общие детали прежней гостиницы.



Сейчас в памятнике архитектуры 19-го века располагаются частные магазинчики и кафе, которые, видит бог, не украшают фасад бывшей гостиницы. В качестве напоминания о лихой истории некогда «Офицерского клуба» на здании имеется табличка, гласящая:

Автор:

Восточный ветер